«Каждый раз нужно прыгать со скалы и отращивать крылья по пути вниз», - эта фраза Рея Бредбери вспоминается каждый раз, когда пишу о Карабахе – исконно азербайджанской земле, около 30 лет  оккупированной армянскими агрессорами.

Не оставляет ощущение, что прыгаешь со скалы в бездну лжи и подлогов, и нужно отращивать крылья, чтобы вознести скромную, затоптанную правду над агрессивным потоком фальсификаций,  заглушающих голос истины. По сей день Азербайджан сталкивается с глухой стеной непонимания определенной части зарубежного  политического истеблишмента, зажатого каркасом стереотипов, которые навязаны проармянскими политиканами, экстраполирующим ложную трактовку истории Карабаха.

Между тем правда отличается от лжи не просто словами, а тем, соответствуют ли эти слова действительности. Так вот, армянские тезисы об автохтонности армян в  Нагорном Карабахе абсолютно противоречат той фактологической базе, которая сохранилась в исторических источниках. Для полной ясност, пожалуй, уместен  небольшой экскурс в  прошлое.

Инсинуации по нагорно-карабахскому конфликту зиждятся на том, что с VIII в. в Карабахе существовала армянская григорианская церковь и в XVII веке на этой территории образовались якобы армянские меликства. Между тем замалчивается факт о том, что появление армянской церкви на карабахской земле связано отнюдь не с превалированием армянской общины, а со  сговором армянского каталикоса с арабским халифом против древнейшей  церкви Кавказской Албании.

Первые волны миграции армянского этноса на Кавказ были зафиксированы в конце IV века, после падения Аршакидской Армении, которая просуществовала в Малой Азии до 387 г. Вследствие этого армяно-григорианская церковь стала единоличной главой армян и  распыляла свою паству в направлении Южного Кавказа, ставя цель в дальнейшем захватить позиции  Албанской Апостольской Автокефальной церкви. Так пришлые армяне  появились в нагорной части Карабаха, который  изначально  находился в составе Албанского царства, основанного на этой территории еще III в. до н.э. и сохранившего устои государственности до начало VIII века.

Армяно-григорианская  церковь  добилась реализации своего плана в период  владычества Арабского халифата, который опасался влиятельности албанской автокефалии. Этим воспользовался армянский каталикос Елия, который донес халифу Абдуль Малику, что албанский каталикос Нерсес Бакур намерен сблизиться с Византией и вернуться в диофизитство. Мгновенно последовал указ халифа под завесой канонического единства  подчинить албанскую церковь армянской, и сразу был запущен процесс уничтожения албанского культурного пласта.

В XII веке Хасан Джалал, потомок древнего рода албанских князей,  сумел возродить Албанское государство в форме теократии, а в  XV веке правитель азербайджанского государства Каракоюнлу  Джахан-шах даровал этому роду титул мелика. Речь идет о том шахе, который в 1441 году позволил каталикосу Киликийской армянской церкви перенести церковный престол из Малой Азии на Кавказ и обосноваться на исконно азербайджанской территории.  

Таким образом, появление титула мелика не связано с армянской общиной Карабаха, и христианское население этой земли в ХVI - XVII вв. в подавляющем большинстве представляло потомков автохтонов-албанцев. Между тем может возникнуть вопрос: «Каким образом армянам удалось арменизировать титул мелика с претензией на то, что в названный период Карабах якобы населяли только христиане-армяне?».

Почва для этого кроется в единой конфессиональной принадлежности  албанской и армянской церквей, которые придерживаются монофизитства  в отличие от диофизитской православной конфессии. Поскольку в тот исторический период не была принята идентификация по национальному признаку, за основу бралось  деление по признаку религиозного исповедания. Вследствие этого стараниями церковников-григорианцев проживавшие на территории Нагорного Карабаха  албанцы-монофизиты были приравнены к армянам-монофизитам. Между тем, даже при наличии такой фальсификации, по  официальным данным Российской империи 1810 года из 12 тыс. семей Карабахского ханства лишь  2500 были армянскими.

Все азербайджанские правители отличались высокой толерантностью по отношению к христианскому населению, что отразилось и в решении правителя Сефевидского государства шаха Аббаса I, который в  начале XVII века пожаловал новоучрежденный им титул мелика наряду с феодалами-мусульманами  также и  землевладельцам из христианской конфессии.

Так в Карабахском беглярбекстве появились пять меликств, которые всегда находились в вассальной зависимости сначала  от сефевидского шаха, затем от Надир шаха Афшара, а после его смерти и образования ханств - от Карабахского хана.

Думается, вышеизложенное дает ключ к пониманию того, почему  Карабахское ханство было единственным среди 20-ти образованных в 1747 году ханств,  имевшим собственных вассалов - пять христианских меликств. Меликства являлись неотъемлемыми частями ханства без права выхода из его состава. Мелики не имели права издавать указы, вести внешнеполитическую деятельность и быть  военачальниками. Фактически, в административно-территориальном отношении они входили в состав 21 магала, т.е. округа Карабахского ханства, во главе которых находились наследственные владетели. Соответственно,  после ликвидации Карабахского ханства в 1822 году  меликства, как и другие магалы ханства с мусульманским населением, превратились в округа Карабахской провинции Российской империи.

Первый правитель Карабахского ханства Панахали-хан снискал славу доблестного воина еще до создания этого небольшого государственного образования. Возглавив ханство, он проявил сппособности и стратега, сразу же приступив к сооружению оборонительной крепости.. Дело в том, что Карабахское ханство из-за природных богатств, развитого шелководства, ковроткачества, животноводства, а также географического расположения, прославившееся как один из крупных  ремесленно-торговых центров всего Кавказа,  всегда был яблоком раздора между Россией и Персией, а также объектом нападения недружественных ханов.

Между тем в Карабахском ханстве не было города, который мог бы стать укрытием при опасности. В связи с этим в 1748 г. была  построена крепость Баят, окруженная глубоким рвом и стеной из жженого кирпича. Предвидя нападение  ханов Шеки и Ширвана, Панахали-хан заранее собрал все силы в крепости, а после наступления войска каждые два-три дня совершал вылазки из крепости и внезапно нападал на противника Так он дважды разгромил боевую силу противоборствующих ханов. В летописях того времени отмечено, что осада крепости Баят длилась более одного месяца. В итоге понесшие большие потери ханы Шеки и Шемахи  отступили. Шекинский правитель нашел в себе мужество признать: «Панахали=хан был ханом. Мы пришли, воевали с ним. Не преуспев ни в чем, возвращаемся обратно, сделав его шахом».

Победа над превосходящими силами противника  прославили хана и повысили его влияние. Но он непрестанно заботился о преумножении оборонных способностей своего государства? Что подвигло его к строительству новой крепости. Баят располагался в низменности, а в жаркое лето элаты (скотоводы – прим.Ш.Г.) поднимались на горные пастбища, что предвещало риск отсутствия живой боевой силы в случае внезапной вражеской атаки.

В 1751 г. в местечке, где в свое время зимовал Шах Аббас, была построена новая крепость Шахбулаг, после чего крепость Баят была разрушена. К этому времени наряду с боевыми победами Панахали-хан  сумел расширить свое господство над другими территориями на юго-восток и юго-запад.

В то время как возрастала мощь Карабахского ханства, в Персии развернулась острая борьба за шахский трон, в которой наиболее заметное место занимали правители Астрабада и Мазандарана  Мухаммедгасан хан Гаджар, Урмии - Фатали хан Афшар и Шираза - Керим хан Зенд. Судьба уготовила Панахали хану столкновение с каждым из этих сильных и коварных правителей.

Наиболее опасным противником среди них был  Мухаммедгасан хан Гаджар, и Панахали хан принял решение о строительстве новой непроходимой и несокрушимой крепости – теперь уже высоко в горах, поскольку за два года пребывания в Шахбулаге он выявил оборонительные изъяны и этого крепостного укрытия.

Для третьей крепости хан выбрал покрытое лесами и окруженное с одной стороны ущельем, а с с юга, запада и востока – отвесными скалами  на высоте 1400 метров над уровнем моря,  в шести верстах от села Шуша. Высота некоторых скал была более 400 метров.

Крепость, которую  пять лет возводили лучшие мастера из Нахичевани, Тебриза и Ардебиля, была построена в 1756 г. и занимала площадь около 4 кв. верст. Двое ворот – Гянджинские и Иреванские - открывались на восходе солнца и  закрывались на закате.  Новый город- крепость  с трех сторон была защищена неприступным горами, а  с четвертой - прикрыта системой каменных стен и оборонительных башен. Единственная извилистая горная дорога вела из Щуши на Гянджу.

О несокрушимости Шушинской крепости писали многие очевидцы. Так, российский книгоиздатель Альвин Каспари отмечал, что «как и в древних Фермопилах, в Шуше достаточно было несколько человек, чтобы сдержать и не допустить ни на шаг вперед огромной армии». Генерал Платон Зубов с восхищением описал место расположения Шуши и характеризовал ее «совершенно неприступной». Генерал Владимир Каппель, побывавший в Шуше в начале XIX века,  характеризовал стратегическое положение города как «естественные преимущества на вершине недоступной скалы», которые  «давали мало повода к искусственной защите».

Прогнозы военного стратега Панахали хана вскоре оправдались. Через год после строительства Шушинской крепости на его страну  напал вышеназванный Мухаммедгасан хан Гаджар. Персидское войско, перейдя реку Аракс, разбило лагерь в 24 км от Шушинской крепости, однако не могло подступиться к ней.

Панахали хан, собрав всех способных носить оружие мужчин из окрестных сел, организовал оборону  и сформировал небольшие отряды, которые ослабляли врага внезапными набегами. Почти месячное пребывание в окрестностях крепости завершилось фиаско для Гаджара.  В местности Хатын-архи произошло сражение, в котором персы претерпели  сокрушительное поражение Отступление обескураженного Гаджара было настолько поспешным, что, по свидетельству очевидцев, напоминало бегство: он даже бросил пушки, которые достались победителю - Панахали-хану.

Боевая схватка с другим претендентом на персидский престол - Фатали-ханом Урмийским, состоялась  в 1758 году. Обеспокоенный оборонительной мощью Панахали хана,   он вторгся в Карабахское ханство,  разбил свой лагерь в шести километрах от крепости и осаждал ее в  течение шести месяцев, построив укрепление для длительного содержания своих лошадей. В одном из сражений персы потеряли две тысячи воинов. С наступлением зимы Фатали хан Урмийский предложил карабахскому хану перемирие и обещал выдать свою дочь замуж за его сына Ибрагимхалила. Но это была лишь уловка: он заточил в темницу прибывшего в его дворец наследника Карабахского ханства.

Вскоре на авансцену вышел третий  претендент на персидский престол – Керим хан Зенд, который убил Гаджара и намеревался расправиться с другим соперником –Фатали ханом с помощью боевых сил карабахского правителя и других азербайджанских ханов.

Панахали-хан лично возглавил свое войско в предстоящей войне и,  объединившись с Зендом двинулся на  осаду  Урмии. Через полгода Фатали-хан признал свое поражение и был убит. Победив коварного Фатали, карабахский хан вновь столкнулся с персидским вероломством и на сей раз сам оказался заложником. Зенд освободил  из заточения и отправил в Карабах Ибрагимхалил-Агу, но не отпустил самого Панахали-хана, оставив его при своем дворце якобы в качестве советника. Таким путем шах нейтрализовал Карабахского хана, опасаясь его силы и влияния.

Доблестный военачальник и талантливый правитель Панахали-хан скончался в Ширазе в 1763 г. при странных обстоятельствах. Заложенные им боевые традиции продолжил Ибрагимхалил-хан, который уделял большое внимание военной иерархии ханства.

Хан самолично возглавлял войско, численность которого  доходила до 12 тыс. чел. Главой  каждого из 21 магалов (округов) ханства  назначался наместник, который одновременно являлся минбаши (букв. Глава тысячи – прим. Ш.Г.). В случае войны  он обязан был выставить отряд в 1000 воинов. В их подчинении были юзбаши — сотники - командиры  100 воинов, и онбаши, ответственные за 10 воинов.

Примечательно, что по иерархической лестнице ханства за беками следовали маафы –служилые люди из крестьян, освобожденные от подушной подати за исполнение военной службы и охрану рубежей государства. Они составляли ханскую дружину или войско, а также гвардию. Кроме маафов в ханском войске служили и наемники из горских племен Северного Кавказа.

В контексте военных традиций ханства интересными представляются методы поощрения воинов. В мемуарах  Джамала Джаваншира, везиря  Карабахского ханства, приведены следующие сведения: «Ежегодно, в день праздника Новруз, всем знатным военачальникам, воинам, тысячникам от имени хана выдавались халаты, подарки, конь и сабля. Когда Ибрагим-хан был в походе или стоял лагерем, большинство из находящихся при нем тысячников, сотников, беков, агаларов, а также некоторые воины, секретари, эшикагасы, стражники и есаулы завтракали, обедали и ужинали из кухни хана, из ханских же запасов выдавался ячмень для их лошадей. Часто по вечерам, кроме живых овец, выдаваемых тысячникам и другим, в кухне хана расходовалось около сорока пудов риса и тридцати овец».

Наряду с этим особо отличившиеся воины разного чина – поручики, капитаны, полковники – получали в собственный доход подати, предусмотренные для государственной казны.

При Ибрагимхалил-хане, который правил 43 года, Карабахское ханство значительно расширило свои территории и достигло огромного  влияния на политической арене Южного Кавказа.

Главнокомандующий в Грузии генерал Павел Цицианов писал, что Ибрагимхалил-хан, «по общему слуху, особенной твердости человек, и верен в своем слове, а Карабахцы славятся храбростью, особенно конница».

Карабахские скакуны славились на всем Кавказе и за его пределами своей красотой, выносливостью, статностью, легкостью в беге и быстротой. Табун отборных коней Ибрагимхалил-хана славился в Ираке и Малой Азии.

Сын и на­след­ник Ка­ра­бах­ско­го хана Га­сан-ага Сарыджалы-Джеваншир, командуя ка­ра­бах­ской кон­ни­цей, 10 де­каб­ря 1804 года раз­бил пер­сид­ское вой­ско, за­хва­тив до 1000 че­ло­век пленных. За это он был пожалован в чин Рос­сий­ско­го ге­не­рал-май­о­ра и  удо­сто­ен ме­да­ли, усы­пан­ной ал­ма­за­ми с над­пи­сью: «За вер­ность».

Профессор Хаджи Мурат Ибрагимбейли в книге  «Кавказ в Крымской войне (1853-1856гг.)   на основе архивных материалов дает интересные сведения о доблестном участии 1-ого конного полка из жителей Карабахской провинции  в Крымской войне в тяжелом для России 1855 году. В частности, в Нагорном Карабахе из азербайджанцев было сформировано конное ополчение, командиром которого был назначен уроженец Шуши полковник русской армии  Фарадж бек Агаев, который за успешную военную службу в Крымской войне был награжден золотой саблей «За храбрость.»Наместник на Кавказе генерал Воронцов в доносе о формировании карабахского конного ополчения под командованием Агаева  подчеркивал что оно было собрано «с неимоверною быстротою, воины выступали в поход на добрых конях, исправно вооруженные».

О значении и месте Карабахского ханства в событиях первой трети XIX века, связанных с деятельностью на Южном Кавказе Российской империи, свидетельствует также следующее. Хотя в 1822 году  ханство было ликвидировано, последний его глава Мехтигулу-хан по-прежнему оставался в российском поле зрения. Ведь не случайно  военный историк  генерал Василий Потто в третьем томе своего труда «Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях», уделил специальную главу «Возвращение Карабахского хана» сыну Ибрмгимхалил хана Мехтигулу-хану. Особое место в в ней занимает тот факт, что укрывавшийся в неприступных горах хан принял предложение генерала И.Паскевича вернуться в Карабах и перевез с собой все те племена, которые вместе с ним находились в укрытии. С переходом в русское подданство этих племен, персияне теряли в них до четырех тысяч превосходной конницы, а Закавказский край получал, напротив, крепкую охрану для своей границы.

Военные традиции Карабахского ханства, приумножавшиеся за период его существования с 1747 г по 1822 гг., складываются в яркое  метафорическое полотно воинской доблести, при изучении которого вспоминается  острая и трудная мысль Иосифа  Бродского  «время, столкнувшись с памятью, узнает о своём бесправии.»

Шелале Гасанова

Заслуженный журналист Азербайджана

Материал также был опубликован в альманахе «Военный сектор» (№13, Кишинэу, 2016, стр. 33-41)

1news.az