Русь, как и многие другие славянские народы, приняв христианство византийского толка, одновременно восприняла и традиции византийской книжности. Что касается духовной литературы, то в памятниках этого жанра отношение к иноверцам, к числу которых относились и армяне, было крайне суровым.

К числу таких памятников относится и малоизученное «Сказание о арменской ереси», составленное при митрополите Феогносте (1328–1353 гг.). Широкую популярность этого произведения иллюстрирует тот факт, что в 1644 году оно было включено в правительственный «Кириллов сборник», направленный против сектантов и еретиков.

Прежде чем приступить к освещению концепции этого памятника, необходимо сказать несколько слов о предыстории формирования тех представлений об армянах, которые нашли свое отражение в тексте «Сказания».

Из литературы домонгольского периода упоминания об армянах приводятся в контексте мировой истории в том виде, в котором русские книжники находили их в византийских рукописях.  Но позднее в связи с переселением армян на русские земли количество упоминаний возрастает. В XIV веке митрополит Киприан в послании игумену Афанасию осуждает «арменскую» ересь. В Исповедании, данном Евфимием Брадатым по случаю назначения его архиепископом Новгородским, новый глава епископства обязывался не позволять никому из своей паствы «къ арменомъ свадбы творити, и кумовьства, и братьства».

Из всех произведений Древней Руси с антиармянской направленностью самым ярким является «Сказание о арменской ереси». Концептуально памятник разделен на 4 части в соответствии с 4-мя «армянскими ересями». В  тексте памятника приводятся материалы об особенностях обрядов армянской церкви, о приходе армян к султану «Халепе» и появлении в армянской церкви элементов мусульманского богослужения; о Лине, женщине патриархе, обесчещенной и родившей дитя; о посте в «арциуриеву» неделю в память о псе Урци, ученике армянина Арци; о приготовлении чистой воды для выпечки просфоры. Другим важным сообщением памятника является ссылка на «свята мужа Сергия калугера, Германова друга» — свидетеля того, как армяне насмехаются над православными.

Под внешней сказочностью фабулы скрываются мифологизированные русским книжников подлинные исторические факты. Исследователь этого литературного памятника М.В. Корогодина в своей статье «Сказание  о  арменской ереси”: опыт изучения мифов об инославных» приходит к следующим выводам.

За упоминающемся в «Сказании» султане «Халепе» видно явное отождествление города Алеппо с султаном Нураддином. Как известно, с этим султаном в союзнических отношениях состоял армянский киликийский  князь из династии Рубенидов – Млех (1169 – 1175). Согласно источникам, особой моральной устойчивостью он не отличался.  До того, как начать княжить, он находился на службе у султана и участвовал в войнах с православными византийцами, крестоносцами, и участвовал в набегах на своих соплеменников.

Так же довольно интересна интерпретация разногласий православной и армянской церквей. Согласно сочинению, армяне опоздали на Седьмой вселенский собор, и «христиане» (православные) отказались признавать армян христианами. Очутившись в незавидном положении, армяне обратились к султану «Халепе» с просьбой дать им «закон и воду и землю». Султан для начала предложил им перейти в ислам. После отказа армян, мусульманский владыка начал подозревать, что армяне над ним насмехаются и используют для собственных целей.  Тогда султан в категорической форме потребовал от армян проведения религиозных реформ из 8 пунктов. Суть эти реформ заключалась в следующем: необходимо вбивать в крест гвоздь и целовать его, притворяясь, будто прикладываешься к святыне; армянский священник должен носить на шее убрус, подобно мусульманским шейхам; жертвоприношения животных (волов и баранов) должны совершаться в церкви; сердце жертвенного  животного предлагается собравшимся вместе с кутьей; священник должен читать Евангелие, обратившись на юг, а не на восток; запрещается почитать Богородицу и т.д.

Согласно исследованиям, только первые три требования из восьми находят соответствие в армянской церковной практике. Кстати, скрепление перекладин распятия гвоздями, принятое в армянской церкви, воспринималось православными как ересь, а иногда и того хуже – как издевательство над священным символом. Еще одно из обвинений – жертвоприношение животных в помещение церкви – до сих пор практикуется в армянском церковном ритуале и относится к отголоскам языческого прошлого.

Для исследователя представляет интерес и легенда о возникновении армянского поста «арачаворк», который армяне соблюдают в память об обращении в христианство армянского царя Трдата Григорием Просветителем.

Исследователь «Сказания» М.В. Корогодина подчеркивает заимствование транскрипции русским автором из греческого языка. Согласно греческой версии сказания, в Армении разъезжал некий проповедник Саргис в сопровождении осла и собаки. Русский автор «Сказания» дает имена проповеднику и  его псу – Арци и Урци. В легенде повествуется о том, как верный пес разносил повсюду послания своего хозяина и учителя, привязанными к шее. Через несколько лет он погиб, загрызенный волками, и в память о нем Арци установил пост. Православные богословы знали об арциуриевом посте и однозначно запрещали его соблюдать под страхом отлучения. «Таким образом, и вторая “ересь”, описанная в Сказании, несмотря на сказочность фабулы, опирается на действительные особенности армянского богослужения», — пишет исследователь.

Третий сюжет рассказывает о патриархе Лине, женщине, скрывшей свой пол и настолько втершейся в доверие, что она была поставлена патриархом. Но вскоре один молодой человек соблазнил ее, и она забеременела. Будучи на сносях, каталикотесса не смогла служить пасхальную литургию. Согласно фабуле рассказа, после родов соблазнитель бежал, прихватив младенца и добравшись до Византии, записал все произошедшее, высмеивая армян и их незадачливого патриарха. Для подтверждения своих слов, автор «Сказания» апеллирует к армянину Давиду – соблазнителю Лины и автору «мемуаров». М.В. Корогодина видит в этой легенде бродячий сюжет, хорошо известный в христианском мире, наибольшую известность получивший в виде легенды о римской папессе 8 века.

Четвертый сюжет носит откровенно анекдотический характер. В нем  автор описывает поход армянского священника за пресной водой для выпечки опресноков (пресных хлебцов для причастия). Для их изготовления пригодна была только вода, тайком взятая ночью из водоема и доставленная домой в полной тишине. Любые звуки живой природы (уханье совы, мяуканье кошки, плеск рыбы ит.д.) делали эту воду непригодной, и все приходилось повторять сначала. Но если удавалось, то чистота посуды, которой зачерпывалась вода, не имела значения. Тесто для причастной просфоры может быть замешено даже в собачьем черепе, замечает составитель «Сказания». Автор с искрометным юмором описывает летнюю ночь, наполненную звуками, мешающими армянскому священнику набрать “чистой” воды.

В «Сказании» армяне подвергаются суровому осуждению: составитель считает, что им нельзя доверять ни в чем. Согласно тексту памятника, оказавшись в православной стране, армяне проклинают свою веру и принимают крещение; приедут в другую землю, где их опять обличают — они с легкостью перекрестятся в иную веру, и так по три, по четыре раза.

Посуду, из которой ел армянин, можно только разбить и выбросить, никакими молитвами от скверны ее уже не очистить. Проходя мимо армянского храма, надо затыкать уши, чтобы случайно не услышать пение или голос священника; если же услышишь хоть слово — придется нести епитимью – наказание, налагаемое священником за проступки. При армянах нельзя петь молитвы и даже желать им «доброй ночи» или «доброго утра» запрещено.

Ряд армянских авторов, затрагивавших в своих исследованиях вопрос ««Сказание о арменской ереси», пытаются  нивелировать резкую направленность памятника. Так, К.В. Айвазян в своей книге «История отношений русской и армянской церквей в Средние века»  (Ереван, 1989), вышедшей в 1000-летию принятия христианства на Руси, пытается доказать, что «Сказание» было направлено против павликиан (дуалистического еретического учения, привопоставляющего Бога доброго Богу злому, Сатанаилу – творцу материального мира), а не армян-монофизитов, основываясь на сходных ремарках византийских богословов в адрес павликиан. Но «присутствие павликиан в Московской Руси не подтверждается никакими сведениями»,- пишет К.В. Айвазян, тем самым противореча самому себе. Необходимо добавить, что исследование К.В. Айвазяна построено сугубо на личных суждениях, без должной критики источников, даже в том случае, где они привлекаются. Для полной характеристики данного труда необходимо добавить, что К.В. Айвазян является прекрасным литературоведом, но никак не историком.  Несмотря на это, высказанные им неподтвержденные суждения продолжают кочевать из публикации в публикацию, от автора к автору.

Таким образом, широкая популярность «Сказания» формировала не только взгляд на взаимоотношение с армянами, но и регламентировала эти отношения. Не зря ведь как на Руси, так и в Европе армяне селились отдельно, своими кварталами, вне центра города,  и отношения с местным населением заключались лишь в торговых и финансовых операциях.

Как видно из приведенного материала, проблема взаимоотношения русских и армян в средневековье далека от своего однозначного решения. Попытки армянских – да что греха таить, и некоторых русских историков – представить этот процесс в виде идиллии терпят крах при обращении к первоисточникам. Будем надеяться, что дальнейшие исследования армии беспристрастных ученых внесут необходимую ясность в этот вопрос.

Шелале Гасанова, Заур Мехдиев

minval.az