Д.Ахундов, М.Ахундов

Долгое время древняя и средневековая история и культура Кавказской Албании не привлекала большого внимания исследователей нашей республики. Основные усилия историков, искусствоведов, историков архитектуры и других были сосредоточены на изучении памятников мусульманской культуры Азербайджана, его мавзолеев, мечетей, дворцов, ковров и т. д. В этой области собраны богатейшие материалы, проведены всесторонние исследования и достигнуты впечатляющие успехи. Однако, чем более тщательно и систематически воссоздаётся история культуры Азербайджана, тем явственнее становится необходимость обращения к ее истокам – к истории и культуре Кавказской Албании. Что же касается множества дохристианских (зороастрийских, митраистских и др.) и христианских памятников, расположенных на территории Азербайджана, то они в настоящее время исследуются, хотя изучение ряда христианских памятников несколько затруднялось тем фактом, что часть из них несет на себе надписи на армянском языке (албанские христианские храмы и хач-дашы), и в связи с этим о некоторых из них бытовало мнение, будто они принадлежат к армянской церкви. Работа в этой области ведется, хотя сложности все-таки остаются. Планомерному изучению памятников культуры способствовало то, что мы уже обладаем достаточной базой для проведения подобных исследований. В первую очередь, конечно, следует отметить обстоятельную работу албанского историка VII в. Моисея Каланкатуйского “История Албании”, а также появившиеся в последнее время интересные работы советских историков (3.М.Буниятова, Ф.Дж.Мамедовой, Т.М.Мамедова, С.Н.Муравьева, К.В.Тревер, 3.И.Ямпольского и др.). Естествен тот интерес к исследованиям многочисленных дохристианских и христианских памятников Кавказской Албании, которые помогут нам выяснить специфику сакральной символики их орнаментов и запечатленную на них картину мира и разобраться в религиозных, мировоззренческих и других представлениях древних албан. Для этого необходимо комплексное исследование и учет возможно большего количества албанских памятников, находящихся сегодня в Азербайджане, а также на территориях сопредельных республик. Кавказская Албания занимала значительно большую территорию по сравнению с современным Азербайджаном, поэтому ее города, храмы и некрополи находятся в настоящее время в Дагестане, Грузии и Армении, а ее стелы, надгробные памятники и произведения декоративного искусства украшают музеи Махачкалы, Тбилиси, Эчмиадзина и др. Аналогичная ситуация сложилась, например, с древней армянской культурой, которая воссоздается как по памятникам, которые находятся на территории сегодняшней Армении, так и по многим памятникам культуры Армении, которые находятся вне ее территории. В то же время не все памятники, находящиеся на терри-тории Армении, имеют отношение к армянской культуре (это особенно относится к памятникам, расположенным на террито-рии исторической Кавказской Албании). Возвращаясь к памятникам культуры Кавказской Албании, следует специально остановиться на следующей ситуации. С одной стороны, в нашей статье мы, следуя утвердившимся канонам научного исследования, рассмотрели наиболее характерные и богато орнаментированные памятники Кавказской Албании в Нагорном Карабахе, в Нахичевани, в Кедабеке и в Сюнике. С другой стороны, А. Л. Якобсон подверг нашу работу критике, которая формально направлена против некоторых положений вышеуказанной брошюры, но на самом деле преследует более фундаментальные цели и призвана закрыть важное научное направление, связанное с иссле-дованием христианской культуры Кавказской Албании. С последним мы ни в коей мере мириться не намерены. А. Л. Якобсон считает, что “народу Азербайджана и без того есть чем гордиться. Достаточно назвать мавзолеи Нахичевани, монументальные памятники недавно раскопанного Байлакана н выдаю-щееся декоративное искусство XII—ХIII столетий”. Соответ-ственно, по мысли А.Л. Якобсона, именно исследованием подобных памятников мусульманской культуры зрелого средневековья следует ограничиться азербайджанским ученым, а если же они попытаются обратиться к изучению христианских памятников Кавказской Алба-нии, то этим они впадут в тяжкий грех, и их можно будет обвинить в том, что они считают средневековую культуру Армении, в сущности, своей, албанской, что они “албанизируют Армению” что они искажают смысловое и художественное содержание и проис-хождение армянского средневекового декоративного искусства и т. д. Следует специально подчеркнуть, что подобные обвинения ничем не обоснованы и в них наши представления и цели изложены “с точностью до наоборот”. Как вообще может быть произведена “албанизация” армянской культуры, если огромное количество пре-красных и специфических памятников Армении расположены не на исторической территории Кавказской Албании, и, более того, многие из них находятся даже за пределами Закавказья и нашей страны. Что же тогда послужило поводом для возникновения тревожных слухов об “албанизации” культуры Армении? Во-первых, обращение Азербайджанских ученых к исследованию Гандзасарского монастыря в Хачене, который вплоть до XIX века был резиденцией албанского католикоса (!) и, во-вторых, попытка проанализировать культовую символику на христианских албанских могильных стелах, которые по-азербайджански именуются хачдашами (это почему-то очень раз-гневало А. Л. Якобсона), что уже отличает их от широко известных армянских хачкаров. Даже краткая заметка Р. Б. Геюшева об албанской конфессиально-этнической принадлежности Ганд-засарского монастыря вызвала критический отклик А. Л. Якобсона. Что же касается нашего доклада на IV Международном симпозиуме по грузинскому искусству, то он повлек более существенную реакцию А. Л. Якобсона, который уже не ограничился критикой тех или иных частных положений, но попытался реализовать и две более общие (в одинаковой степени далекие от науки) цели: во-пер-вых, подставить научный интерес к албанскому Гандзасарскому монастырю и албанским хачдашам как “албанизацию” Армении, и, во-вторых, с помощью различных ненаучных приемов (искажения, фальсификации и т. д.) продемонстрировать “арменизацню” Кавказ-ской Албании, ее культуру, памятников, религии и т. д. Чтобы не быть голословными, мы приведем и прокомментируем один ключевой отрывок из статьи А. Л. Якобсона, в которой он излагает свои “ори-гинальные” воззрения (они подаются как “общеизвестные факты”) на историю и культуру Кавказской Албании. Итак, предоставляем слово А. Л. Якобсону: “Прежде всего о самой Албании (Агванке). В качестве государственного образова-ния она после арабского нашествия VII в., как известно, вообще прекратила существование. А что касается албанской (агванской) церковной организации с центром в Гандзасаре вплоть до XIX в., то это, не более чем дань глубокой традиции. К тому же, надо иметь в виду, что албанская (агванская) церковь с раннего средневековья (V - VII вв.) и до нового времени находилась в зависимости от ар-мянской, да и языком богослужения в Албании был армянский. Тем же, кстати сказать, вполне объясняется и архитектурно-художественная ориентация раннесредневековой Албании на армянское зод-чество. Эти общеизвестные факты явно противоречат утверждению, что Хачен, как и коренная армянская область Сюник, был албанским, притом тогда, когда самой Албании как государственного образова-ния, повторяю, не существовало”. Что можно сказать об этом небольшом отрывке? Во-первых, в нем совершенно недвусмысленно проявляется упорная тенденция к “арменизации” Кавказской Албании, ее культуры, религии и т. д. В последнее время эта тенденция была доведена до своего логиче-ского (а вернее, алогичного) предела. Так, Ш.В.Смбатян уже не довольствуется “арменизацией” Албании и ее культуры, а утверж-дает, что в природе вообще никогда не было никаких албанцев и никакой Кавказской Албании, - речь должна идти об армянах, живущих в Восточном крае Армении, который именовался Алуанк (Агванк, Албания). Во-первых, в приведенном отрывке из работы А.Л. Якобсона невозможно найти хоть одно положение, которое соответствовало бы исторической реальности. Неясно только, имеем ли мы дело с умышленной фальсификацией истории или перед нами плоды непрофессионального творчества. Однако, это не столь уж и важно в сложившейся в настоящее время ситуации. Главное – это вскрыть научную некорректность вышеизложенных “общеизвестных фактов” А.Л. Якобсона, что заодно нейтрализует и ненаучные при-тязания Ш. В. Смбатяна. Неверно утверждение, что Албания в качестве государственного образования прекратила свое существование после арабского нашествия VII в., хотя такая версия удобна для построений А.Л.Якоб-сона, ибо позволяет сконструировать мнимый разрыв в преемствен-ности культур Кавказской Албании и Азербайджана. Интересно от-метить, что в многочисленных дореволюционных энциклопедиях и энциклопедических словарях распад Кавказской Албании как целостного государственного образования относили к X веку и связывали с тюрско-татарским нашествием. Однако тюркское нашествие сель-джуков имело место лишь в середине XI в., что же касается татаро-монгольских завоевателей, то они появились в 30-х годах XIII в. Но все эти завоевания несли одинаково тяжелую судьбу для всех стран Закавказья. Что касается Кавказской Албании, то она территориаль-но сократилась, но продолжала существовать под арабизированным названием Арран (ар-Ран), наряду с такими сопредельными стра-нами, как Ширван, Азербайджан, Муган, Армения, Иверия н др. Древняя и священная столица Албании город Барда (Партав) стала играть значительную роль во всем Закавказье, ибо при халифе Османе она оказалась авангардом и центром арабской администрации. В дальнейшем столицей Аррана стала Гянджа и с 970 года правителями Аррана стали курдские Шаддидиды. Соответствен-но, в средневековом Азербайджане сложилась языковая реальность: официальным языком был персидский, религиозным языком мусуль-манства был арабский, разговорным языком служил тюркский (азер-байджанский), но при этом, как свидетельствуют историки Х века (Иби Хаукал, ал-Истахри и др.), “жители Барды говорят по-аррански”. Несколько слов следует сказать и о самих албанцах - они не теряли своей национальной определенности вплоть до XIX века. Об этом можно судить по средневековым христианским надгробным памятникам Кавказской Албании – известны хачдаши албанских князей и владык. В Новое время произошел процесс поздней григорианизации албанской церкви (в дальнейшем, в XIX в., армянская церковь добилась вообще ликвидации албанского католикосата), который сопровождался формальной трансформацией албан-григориан в армян, что затрудняет выяснение национальной принадлеж-ности поздних хачдашей на территории Азербайджана по нанесенным на них надписям, хотя по семантике изображений, символике и деко-ру албанские хачдаши и в это время резко отличаются от армянских хачкаров. Этот вопрос также подробно разбирается нами. Более того, мы обладаем не менее обширным собранием великолепных мусульманских надгробных памятников Азербайджана, по не-которым из которых четко определяется албанская национальность покойного, т. е. речь недвумысленио идет о представителях ал-банского народа, чья реальность сегодня вызывает сомнения у Ш. В. Смбатяна. Следующие “общеизвестные факты” А. Л. Якобсона касаются албанской церкви: оказывается, что ее организация с центром в Гандзасаре вплоть до XIX в. есть не более чем дань глубокой тради-ции, что она с раннего средневековья (V—VII вв.) и до Нового вре-мени находилась в зависимости от армянской церкви и что языком богослужения в Албании был армянский. Но историческая реальность иная. Следует учитывать, что все три христианские церкви в Закавказье были по преданию основаны различными апостолами, т.е. являются изначально апостольскими и самостоятельными. Проповедь Евангелия в Грузии приписывают апостолу Андрею (хотя в Холхиде “потрудился” еще и апостол Матфей), христианство в Армении связывают с именем апостола Фаддея. а в Албанию христианство пришло с апостолом Елисеем (Егише). Попытка Фаддея закончилась трагично: по прибытию в Армению он принял мученическую смерть в области Артаз. Его сподвижник Елисей вернулся в Иерусалим и затем предпринял новую попытку донести христианство в Закавказье. Он пошел через Персию, умыш-ленно избегая Армении (!), и начал проповедовать в Чога (т. е. в одном из главных городов Кавказской Албании), откуда он отпра-вился в область Ути, в город Соган, а далее строит первую церковь в городе Гис - это была первая христианская церковь в Албании и во всем Закавказье. Дальнейший путь Елисея лежал к идолопоклон-никам долины Зергуни, где он принял венец мученичества. По этому отрывку из “Истории Агван” Моисея Каганкатваци достаточно ясно следует, что христианство в Закавказье первоначально пустило корни именно в Албании. Есть множество других свиде-тельств о первичности албанской церкви и ее патриархов по отношению к армянской церкви (в том числе, свидетельство армянского католикоса Абрахама) - все они объясняются Ш.В.Смбатяном фаль-сификациями и поздними искажениями. Но как быть со свидетельством Моисея Каланкатуйского? Ш.В. Смбатян нашел и здесь выход: если объявить Албанию всего лишь восточным краем Армении, а албанцев считать армянами, то тогда строительство первой албанской христианской церкви в Гисе механически превращается в строитель-ство первой армянской церкви. Получается странная картина: Елисей шел специально кружным путем, лишь бы не попасть в Армению, но, по прихоти Ш.В. Смбатяна, он угодил именно в Армению, в ее Восточный край. Теперь, следует пояснить, о чем же все-таки идет речь у Моисея Каланкатуйского в рассказе о постройке Елисеем первой христиан-ской церкви в Гисе. Он пишет следующее: “На этом месте возникли первые церкви наши, метрополия и просвещение”. Так как Моисей Каланкатуйский был албанцем и его книга посвящена истории Албании, то это свидетельство недвумысленно говорит о соору-жении первой христианской церкви Албании, которая к тому же была первой в Закавказье. Этот последний момент более ярко отражен у “армянского” историка Мовсэса Каланкатуаци: “На этом месте была основана наша, Восточного края, церковь. И стало (то место) духовной столицей и местом просвещения жителей Востока”. Вот эта фраза и явилась, фактически, источником нелепой идеи Ш. В. Смбатяна о том, что не было страны Албании, а был лишь Восточный край Армении, ведь у Мовсэса Каланкатуаци прямо сказано: “наша, Восточного края, церковь”. Видимо, Ш.В. Смбатян не мог даже подумать, что Восточный край может быть не только у Армении, что может быть вообще “Восточный край”. И в этом Восточном крае (куда входят Албания, Армения и ряд других стран) может быть построена наша (т. е. христианская) церковь. А речь, безусловно, идет именно об этом, ибо апостолу Елисею в удел достался именно Восток, и он построил первую церковь в Гисе, обра-зовав тем самым духовную столицу и место просвещения жителей Востока. Эта ситуация опровергает еще один “общеизвестный факт” А.Л.Якобсона: Албании пришлось первой в Закавказье возводить христианские церкви и поэтому она не могла архитектурно-художественно ориентироваться на армянское зодчество. В декоре и орна-ментике древних и средневековых памятников Кавказской Албании мы видим совсем иные влияния — отпечаток митраистской и зороастрийской символики (павлины, трехступенчатая гора как основа земного мира, древо жизни, розетки как вход в подземный мир, астральные знаки и т.д.). Они отличают богато орнаментированные албанские христианские памятники от более поздних армянских, для которых было характерно изображение основного символа — креста, что еще более усугубило последующие-иконоборнические тенденции григорианства. Все это обусловлено тем, что в Армению христианство пришло позднее, усилиями Григория Просветителя. Как пишет Мхитар Гош: “А от Егише до св. Григора (прошло) 300 лет”. Следует отметить, что Григорий Просветитель оказал воздействие и на дальней-шее развитие христианства в Албании, ибо ему удалось “озарить святым духом” царя этой страны Урнайра. С этого момента христи-анизация Албании осуществлялась на уровне царского просвещения народа и страны. В дальнейшем развитии христианства в Закавказье очень ярко проявилось стремление трех церквей ко все большей самостоятельности. Дело дошло до того, что армянская, иверская и албанская церкви стали придерживаться различных конфессиональных направ-лений, что нашло четкое отражение в культовой символике соответствующих памятников. Армянская церковь в основном осталась гри-горианской, хотя в ней было и халкедонитское ответвление католикосов. Иверская церковь стала халкедонитской, дабы избежать экспансии армянской, григорианской церкви и в надежде на помощь Византии. Албанская церковь (как и многие другие церкви Востока) тяготела к несторианству. Руководители армянской церкви неодно-кратно обращались к католикосам Албании и просили их отказаться от еретической доктрины Нестора. Примером может служить письмо армянского католикоса Иоанна, который вместе с группой армянских епископов обратился с подобной просьбой к албанскому католикосу Аббасу (VI в.). Моисей Каланкатуйский пишет, что это письме повлекло за собой гонения на несториан в Албании. Но сколь решительным и продолжительным было это гонение. Во всяком случае, уже в середине VII в. в Албании возникает мощное еретическое движение несториано-манихейского толка, которое за-печатлено в истории грузинской церкви. Вот, что по этому поводу пишет Платон Иосселиани: “Церковь, едва наслаждавшаяся несколь-ко времени миром (после персидского гонения. — авт.), испытала новые потрясения от еретиков, известных в истории под именем албан, потому, что они явились первоначально около 650 года в Албании, лежащей на юго-востоке от Грузии” [13, 52]. Наличие трех направления христианства и соответствующих трех церквей обусловило различное отношение к ним со стороны различ-ных завоевателей. Например, персидское завоевание Армении в V в. сопровождалось уничтожением христианства и насаждением культа Солнца, и Огня. Последующее арабское завоевание Закавказья создало определенные преимущества григорианству, ибо халкедониты были связаны с враждебной арабам Византией. При последующем завоевании Закавказья сельджуками ситуация изменилась: албанский и грузинский католикосы остались на своих местах, а армянский был вынужден уйти в изгнание — его резиденция перебазировалась в Киликию. Армянской христианской метрополии не было в Закавказье в течение 540 лет — с 901 по 1441 год [14, 72]. Какова же была участь албанского христианства в этот период. Мы уже отмечали, что в Х в. жители Барды говорили по-аррански, о чем свидетельствуют арабские историки. Так как Барда была религиозным центром христианской Албании, то этот факт свидетельствует об отсутствии какой-либо “арменизации” албанского христианства в это время. В последующие несколько веков такой процесс был невозможен из-за отсутствия армянского католикоса в Закавказье и в силу резкого возрастания авторитета католикоса Албании и патриархов Хачена и Сючика. Можно рассматривать как свидетельство несторианского характера албанского христианства тот факт, что в начале XIII в. атабек Узбек совершил поход в Хачен (1214—1215 гг.), устроил там всеобщую резню и уничтожил жилища местных “многобожников” [15, 112]. Таковыми в ту эпоху, по всей видимости, были именно албанские несториане, которые по сравнению с григорианами-монофизитами могли рассматриваться правоверными мусульманами как “многобожники”. Через, несколько, лет Закавказье захватывают татаро-монголы (первое нашествие в1221 г., второе нашествие - в1231 г. и в течении последующих восьми лет Азербайджан, Армения и Грузия вошли в состав монгольской империи), которые среди христианских толков выгодно выделяли именно несторианство. Это объяснялось тем, что несторианство было распространено как среди татаро-монгольского войска, так и среди их властвующей элиты [16, 177]. Интересно отметить, что до конца XIII в. в Закавказье почти отсутствуют значительные постройки, хотя в конце ХII в. монгольские владыки приняли ислам и начали строить целые города. Так, монгольский султан Махмуд Газан-хан основал город Махмудабад на берегу Каспийского моря. Однако, что очень важно, и в предшествующий период мы можем указать на строительство крупного христианского храма в Хачене, т. е. в той местности, где незадолго до прихода татаро-монгол был осуществлен террор в отношении местных “многобожников”. Речь идет о Гандзасарском монастыре, который построен (1216 – 1238 гг.) хаченсккм князем Гасан Джалалом, именуемым “царем Албании” [17, 757—161]. Декор и сакральная символика этого храма очень оригинальны, а на кресте изобра-жен распятый Христос с монгольскими косичками (монголоидные персонажи присутствуют и на ряде хачдашей той эпохи [18]). Мы считаем, что факт строительства в Хачене такого храма в начале монгольского владычества подтверждает наше представление о наличии в тот период в Албании именно несторианского христианства, созвучного религиозной идеологии татаро-монгол. В дальнейшем монголы приняли ислам, но все же можно предположить что они продолжали с большей лояльностью относиться к несторианству. Но монголы недолго продержались в Закавказье и им на смену пришли тимуриды (конец XIV—XV в.), что ознаменовалось одинаковым бедствием для христиан любых конфессиональных толков. В Азербайджане обострилась религиозная конфронтация суннитов и шиитов, возникли различные еретические течения внутри мусульман-ства (например, хуруфизм). Затем пришли сефевидские шейхи (конец XV —начало XVI в.), которые то шли со священной войной против “неверных” черкесов, то сводили счеты с ширваншахами, то устраивали нашествия на Грузию и Армению. В этих условиях христиане Закавказья попытались консолидироваться, что привело к ожесточенной борьбе за лидерство. Как мы уже указывали, в середине XV в. (1441 г.) армянский патриарший престол вернулся в Армению. Но за длительное время его отсутствия в Закавказье определенную роль стали играть патриархи Албании и Сюника, с которыми пришлось вести ожесточенную борьбу вновь прибывшим иерархам армянской церкви. В связи с этой борьбой становится по-нятным и переезд албанского католикоса в Гандзасарский монастырь в 1511 году. Последующие столетия отмечены смутой и борьбой за власть. Как свидетельствует М.Орманиан: “Эчмиадзинский престол раздирали внутренние и внешние распри, не прекратившиеся до избра-ния Моисея III Татевского (1629 г.).,. вся эта эпоха охарактеризована состоянием полного упадка” [19]. Таким образом, ощутимая “арменизация” албанской церкви могла начаться не раньше середины XVII в., а реально произошла в еще более позднее время, когда постепенно стало складываться противо-поставление албан-христиан и азербайджанцев-мусульман, с соответ-ствующим национальным распределением христианских и мусульман-ских-памятников Азербайджана [20]. Это противопоставление было выгодно для национальной политики царского правительства России и оно поспешило завершить его упразднением албанского католикоса в XIX веке. Как видим, очередной “общеизвестный факт” А.Л. Якобсона о том, что албанская церковь с раннего средневековья (V—VII вв.) и до Нового времени находилась в зависимости от армянской, оказался на проверку просто несостоятельным. Правда, остается еще вопрос о языке богослужения: как понимать, тот “общеизвестный факт”, что на христианских памятниках Албании надписи сделаны на армянском языке и, следовательно, они являются памятниками армянскими (нет албанских хачдашей, а есть только армянские хачкары). Следует учитывать, что в Закавказье язык надписей на христианских памятниках определял не их национальную, а их конфессио-нальную принадлежность. Например, в городе Ани находится церковь Георгия Просветителя (1215 г.), в которой пояснительные надписи на фресках сделаны на грузинском и изредка на греческом языках. По атому случаю И.А. Орбели пишет: “Это и подало повод называть церковь то греческой, то грузинской. На самом деле — это армянская халкедонитская церковь” [21]. В дальнейшем, чтобы не возникали подобные поводы и учитывая деградацию армянской халкедонитской церкви, армянское григориан-ское духовенство часто просто сбивало надписи на грузинском языке с храмов и заменяло их армянскими надписями. Видимо, этот про-цесс коснулся не только армянских памятников с грузинскими над-писями, но и непосредственно самих грузинских памятников, что повлекло за собой резкое выступление деятелей грузинской культуры в XIX в. (например, И.Г. Чавчавадзе). Далее следует отметить, что многие армянские храмы имеют многочисленные надписи на персидском и арабском языках (например, храмы Ани), а на храме Богородицы (1301 г.) в Егварде есть чудесное украшение барабана в виде мусульманских изразцов со стихами великого азербайджанского поэта Низами на персидском языке. Насколько нам известно, никто в этой связи не делал заявлений об азербайджанской принадлежности подобных храмов [22]. Теперь вернемся к вопросу о национальной принадлежности христианских памятников Албании. После поздней григорианизации албанской церкви (видимо, XVII—XVIII вв.) надписи на христианских памятниках Азербайджана стали осуществляться на армянском языке. Но в это же время начался еще и другой процесс: стали уничтожаться албанские надписи с более ранних христианских памятников Кавказской Албании и их стали заменять надписями на армянском языке. Об этом можно судить по албанским хачдашам, которые резко отличаются по культовой символике и деко%